Житие Мастера в творчестве М.А.Булгакова
(литературоведческий очерк)
Слово «житие» буквально соответствует греческому βιος («жизнь»), латинскому vita. И в литературе византийской, и в средние века на Западе и на Руси термин этот стал обозначать определённый литературный жанр: биографии, жизнеописания знаменитых епископов, патриархов, монахов, реже биографии светских лиц, но только тех, которых церковь считала святыми [см.: Ерёмин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. – Л; 1987.- С.15-132].
Среди житий выделялись апокрифические – сочинения религиозного толка, содержащие отступление от официального вероучения.
Важное место в житийном жанре занимали описания чудес и пророчества, которые играют значительную роль и в произведениях М.А. Булгакова.
Мастер чудесным образом «угадал» то, что изобразил в своём романе о Понтии Пилате. «О, как я угадал! О, как я всё угадал!» — восклицает главный герой романа «Мастер и Маргарита» в главе 13 «Явление героя».
«Советский рубль – я тебе скажу по секрету – ни черта не будет стоить, — говорит Пончик – Непобеда в пьесе «Адам и Ева» (1931). — <…> был СССР и перестал быть». Представляют интерес и слова Пончика о том, что он был талантом, а написал подхалимский роман, если их соотнести с 1939 годом, когда Булгаковым была написана пьеса о Сталине «Батум». Это было предсказание самому себе? Или М.А. Булгаков уже тогда думал о легализации своего творчества и уже тогда понимал, что «это самопредательство»?…
Солнечный газ в пьесе «Адам и Ева» напоминает по своему действию современные нейтронные бомбы. В повести «Роковые яйца» содержится ни что иное как предсказание генной инженерии.
Что касается характерной для творчества М.А. Булгакова автобиографичности, то она не исключалась и из жанра житийной литературы. «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» — яркое тому подтверждение.
Исследуя произведения М. А. Булгакова, приходишь к выводу, что в творчестве писателя очень ярко выражен так называемый принцип Матрёшки, то есть последующее произведение автора заключает в себе тему, образы предыдущего, развивая, видоизменяя их. Образ Мастера переходит из более раннего произведения в более позднее, совершенствуясь на каждом этапе, и достигает апогея своего развития в последнем, «закатном» романе.
Примерно такое развитие событий было свойственно и житию, в основной части которого автор обычно вёл своего героя в строго хронологическом порядке через все препятствия в процессе его эволюционирования.
Начинающий врач из «Записок юного врача», опубликованных в 1925 году, жаждущий покоя Ефросимов из пьесы «Адам и Ева», написанной в 1931, великий Мольер из романа «Жизнь господина де Мольера», созданного в 1932-1933 годах, и безвестный драматург Максудов из «Записок покойника» (1936-1937) аккумулируются в образе Мастера (роман «Мастер и Маргарита», 1929 – 1940), и в то же время каждый из них в отдельности – уже Мастер.
Образ Мастера в пьесе «Адам и Ева» — академик Ефросимов – даже по описанию напоминают героя последнего романа: «<…> на подоконник со двора вскакивает Ефросимов. Возбуждён. Дёргается.» Пьёт воду. Забыл свою фамилию. Всё это очень напоминает главу 24 «Извлечение Мастера» в романе «Мастер и Маргарита».
Названные ранее произведения явились своеобразными репетициями выхода на литературную сцену самого Мастера – и героя романа, и талантливого литератора, автора этого романа.
М.А.Булгаков творит художественный мир своих произведений по законам игры, иллюзии, истины. Он следует всеобщей системе, в которой время относительно, а значима лишь гармония последовательности и взаимосвязи явлений.
В творчестве писателя аспект житийной литературы символический, условный. Мастер – это не отвлечённый идеализированный образ чего-либо и не апокрифическая фигура. Но если вспомнить, что только освобождённый от всего временного, всего частного и случайного человек мог стать героем агиографического повествования – обобщённым воплощением добра и зла, «злодейства» или «святости» [см. там же], то Мастер – это обобщённое воплощение творчества. Более того, — это субстанция творчества Михаила Булгакова. Это Бог его художественного мира.