В ЛЮБВИ
Любимые папины часы. Наручные, с большим циферблатом, с красивыми арабскими цифрами на нём. И с окошечком календаря, отщёлкивающим, как шелуху, дни каждую новую полночь. Вскр белыми буквами на красном квадратике и будни — чёрными буквами на белом. Красивый большой циферблат в кругляше жёлтого металла. Это были наручные часы на коричневом ремешке — папины часы, которые он надевал каждое утро на работу. Ручное время. Ручная вечность любви. На работу папа вставал в шесть часов. Иногда я просыпалась и выходила к родителям на тёплую, уютную, жёлтую — из-за тёплого, уютного света — кухню. Папа сидел за столом в моей любимой байковой тёплой рубашке, в которой он всегда ходил на работу. Это была самая красивая рубашка, какой только могла быть мужская байковая рубашка: на ней были красные и синие завитушки! Красные и синие! Это было самое, самое прекрасное цветовое сочетание в детстве и для детства! А ещё она была нежная и тёплая. Папа сидел за столом и завтракал перед работой. Я подходила сзади и, прислонившись к широкой спине, трогала, трогала мягкую прекрасную, красно-синюю ткань самой лучшей рубашки на свете. И это тоже было любовью. Вообще, в детстве мы часто неосознанно живём в этой самой любви ко всему миру и мира. В детстве мы купаемся в любви., любви безотчётной и всеобъемлющей. Рядом, за столом сидела мама и смотрела, как папа ест. И это тоже была она — любовь. А за окном была непроглядная холодная чернота поздней осени раннего, шестичасового утра. И даже это была любовь! Потому что туда, в эту черноту и холод сейчас выйдет мой папа в своей красно-синей тёплой рубашке, и она, эта чернота растопится и раскрасится; потому что здесь, в кухне, тёплый жёлтый свет — и ах, какой же это потрясающий, всеобъемлющий контраст с чёрным осенним миром там, за холодным утренним стеклом! И ещё потому что рядом мама… И я ухожу досыпать — счастливая, пятилетняя осенняя папина-мамина Вселенная любви…
Я открываю глаза. Мне сорок семь. За окном холодная чернота раннего осеннего утра.
В комнате — она же, но тёплая. Тёплая осенняя чернота. А есть ещё зимняя, весенняя, летняя… А есть ещё дневная, вечерняя, ночная… Вечная чернота без любви(?) Глаза открыты и упиваются жаждой жёлтого уютного домашнего света. Вечной жаждой Тантала. Тани… Контраст исчез, исчез давно, застряв в подкорке мягким отсветом прошлого… Внешнего контраста, живительного, жизнеутверждающего контраста больше нет. Но есть он — внутренний!
В сердце, глубоко-глубоко, в самом сердце своей личной Вселенной все мы счастливы. И любимы. И любим.
Я иду на кухню, на запах кофе. За столом сидит муж. На нём мягкая байковая рубашка какого-то там цвета — не помню. Утыкаюсь лбом между лопаток-крыльев и трогаю, трогаю, глажу эти лопатки, плечи, мягкую тёплую — вспомнила! — бордовую ткань. “Шесть часов ровно”, —говорит смартфон мужа. Я счастлива и потому сажусь рядом и пью горячий чёрный кофе. И это тоже любовь…
Октябрь 2024.